Синий луч - Страница 53

Захаров посмотрел на дно, куда указывал дед Михей. Ленька все-таки шагнул вперед и нагнулся над водой.

— А может, это они грузились? — спросил он. — Положат вещи и спихнут подальше, а потом опять кладут, а?

— Нет, — протянул дед Михей. — Гляди сюда. Каблуки-то сильнее вдавливались, чем носки, значит, вытаскивали.

— А потом? — заторопил Ленька.

Захаров внимательно осматривал место. Глухие, нехоженные заросли, а за ними острова, заросшие ивами. Прямо вдали — голубоватое рассветное море, там ни паруска, ни лодки, только огромные черные острова отдыхающих птиц, да редкие белые всплески чаек над меляками. Над головой громко закричал селезень, и, не видя людей, с шумом сел на проток. Дед Михей потащил с плеча ружье.

— На котел надо добыть, — прошептал он. Потом, когда крякаш показался поверх мушки, дед вспомнив, что его придется весь день таскать с собой, опустил ружье и закричал: — Тю! Лети!

Ленька и сержант рассмеялись. Старший лейтенант тронул за локоть старика.

— Михей Васильевич, а если вот так… — он сделал движение, будто сталкивает с берега лодку. — Где она будет?

— Лодка-то? — переспросил дед Михей. — Это, старший лейтенант, зависит от ветра. Если, предположим, дует моряна, — он показал рукой на море, — то приплывет в Белое озеро. Течение по протоку в степь.

— А если ветер из степи?

— Норд-вест? Течение будет в море, понесет ее туда.

— И далеко? Если всю ночь проплывет, где она будет?

— У рыбаков, — ответил, не задумываясь, дед Михей. — Течение под норд-вест, ей самый ход, к утру прямо на ловецкие сети напорется, — принялся он объяснять, привыкнув к тому, что старший лейтенант задает, казалось, совсем не относящиеся к делу вопросы.

— Значит, в море? — Захаров достал из планшетки карту, развернул ее. — А ну, интересно, давайте-ка проверим.

Дед Михей нагнулся, отыскал поселок Бугровой, перевел палец на голубую ленту Даргинского протока.

— Вот где мы стоим, — начал он.

— Нет, чуть дальше, — осторожно продвинул палец старика Захаров. — Вот около этого заливчика.

— Ага, — согласился дед Михей. — Этот поперечный ерик мы проходили, — он ткнул в точку, обозначенную карандашом старшего лейтенанта, потом посмотрел на синее море на карте, отыскал остров. — Это Темрюк. Течение к нему прибивается и… выходит, что вот в этом месте должна проплыть лодка. Потом здесь, — он крепким, как стекло, ногтем чертил линию, где должен лежать путь лодки. — За островом течение сваливается к югу, и она поплывет в полветра.

Захаров увидел, как палец деда Михея придавил место, где была поймана бакинская лодка. Сдерживая радость, он провел другой путь и спросил:

— А почему не так?

— Не может так, — покачал головой дед Михей. — Меляки не пустят. Если после сильной моряны, когда здесь глубоко, может. А в норд-вест — нет.

— Может быть, сюда приезжали рыбаки и… Антон уехал с ними в море? — старший лейтенант взял карту, по следу, оставленному ногтем деда Михея, провел красным карандашом.

— У него одна дорога, а у нас сотни догадок. Может, он, беспокойная его душа, у рыбаков зернистую икру ест, а мы его ищем.

Старший лейтенант написал что-то на листке блокнота, свернул карту, отозвал сержанта в сторону.

— В поселок. Выжми из мотоцикла все. Передашь капитану и срочно назад, — тихо приказал он. Сержант быстро пошел к стану. Дед Михей удивленно посмотрел ему вслед, хотел спросить, куда он, но к нему обратился Захаров: — Так говоришь, Михей Васильевич, икру ест? Выходит, он уехал на этой лодке?

— Навряд. Это, похоже, местные охотники выгружались, — улыбнулся дед Михей. Увидя, что старший лейтенант готовится фотографировать место, где стояла когда-то лодка, посторонился и сказал: — Да вот пока вы щелкаете аппаратом, Ленька нам все расскажет. Ну, что было дальше, Ленька?

Ленька долго всматривался в след и наконец тихо сказал:

— Выгружали лодку двое.

— Так, — подтвердил дед Михей. — Видать хорошо: один след — маленький, другой — большой.

— Здесь вещи не складывали, а куда-то уносили.

— Тоже правильно! — дед Михей, явно гордясь внуком, весело сдвинул на затылок коричневый малахай. — Если бы здесь клали, заросли помяты были бы. Теперь, Леонид, скажи, когда это было?

Ленька удивленно осмотрелся, покраснел. Дедушка ему объяснял, как можно определить, когда прошел зверь по тропе, но он тогда не придал этому значения и теперь не знал, что ответить.

Дед Михей от неудовольствия крякнул, потеребил усы, сердито взглянул на внука. Тот еще больше смутился.

— Смотри сюда! — дед Михей потрогал надломленный конец листа осоки. — Видишь, это люди сломали лист. Кончик его просох, но еще мягкий, гнется. Выходит, дело недавно было. А вот лучше примета — камышина сломлена. Лист высох — три дня прошло, а стебель такой за неделю только солнце высушит. Стебель еще зеленый, значит, неделя не прошла, а лист пересох — значит, больше трех дней, как обломан. Выходит, пять дней тому назад здесь выгружались…

— А эта тоже за неделю высохнет? — Ленька указал на толстую камышинку, дремотно склонившую метелку.

— Подольше зеленой повисит… Примечать будешь — узнаешь. Все зависит, Ленька, одно от другого. Надо помнить, какая погода была, сколько солнца на камышинку падало, был ли ветер? Тут, брат, посложнее алгебры с геометрией. Там что? Формулы. Какую понял, какую зазубрил, и дело с концом, а? — дед Михей засмеялся. Веселые морщинки побежали к глазам, легли на щеках, сморщили нос, и от этого круглое лицо старика ожило, засветилось. — Одним словом, там можно зазубрить, а тут глаз востри, чтобы он приметлив был, цепок. Здесь каждый раз все новое и все учесть надо. Только не думай, что перед тобой одни неизвестные. Пошли ради учебы посмотрим, что за люди выгрузились здесь?